Сон

Пушкин

Страшный сон Александра Сергеевича Пушкина, в ночь с 13 на 14 декабря 1825 года.

Есть такой исторический анекдот: вскоре после смерти Александра I, Пушкин, находящийся в ссылке в Михайловском, без разрешения властей, переодетый крестьянином, решил отправиться в Петербург.

При выезде из села дорогу ему перебежал заяц. В то время это всё равно что чёрная кошка. Пушкин, человек суеверный, велел повернуть сани назад.

Прибудь Пушкин в Петербург, он бы наверняка присоединился к восставшим декабристам — и трудно сказать, как сложилась бы его судьба.

Позже на одной своей рукописи он нарисует повешенных декабристов и припишет: «И я бы мог...»

И вот какую сказку рассказал нам об этом Юрий Лютько.

— Давеча пришлось мне быть в Святогорском монастыре, что близ Михайловского, в Псковской губернии. Успенский собор этой обители виден ещё издали. У стен монастыря встретилась мне женщина, худенькая, в белом платочке. Она показала мне, где находится монастырская гостиница. На следующий день мы встретились нечаянно — и разговорились.

Она интересно, с увлечением рассказывала о здешних краях. Некоторые истории были похожи на сказки или предания. Говорила, что предания эти каждый из местных жителей рассказывает по — своему. Одну из историй я расскажу Вам так, как я её запомнил.

Было это в то время, когда царь Александр Первый велел Пушкину быть безвыездно в его родовом имении Михайловском. Что-то он там напроказил по молодости лет. Жить в деревне хорошо. Но хочется иногда молодому человеку побывать в театре, полюбезничать с актрисами или в санях проехать по Невскому проспекту.

Иначе жизнь в деревне становится глухой и томительной. Скоро ли заедет кто-нибудь? Сидишь и не знаешь, что делается на белом свете.

И вот однажды, 13 декабря 1825 года, день выдался ненастный. Весь день была метель, снег летел клоками, лепил окна. Весь день Пушкину было тревожно, не по себе, нехорошо. Так что думалось, что заболел. Бог весть отчего тревога? А ночью ему приснился страшный сон, по болезненному его состоянию.

Только он уснул, как вдруг солдат, пришедший из Петербурга, стучит в ворота и кричит: «Вставай, барин, Царь умер!». Бог весть, что такое.

Проснулся Пушкин в бреду, позвал няню, Арину Родионовну. Но она сказала, что это ветер, вьюга стучит в окна и в бока дома. «Святители угодники, — перекрестила его. — Спаси и помилуй, Царица Небесная». Опять уснул. И тут вовсе кошмар навалился.

«Вставай, — кричит солдат, — надевай крестьянское платье и айда в Петербург». За ним — совсем уж нелепица, будто повар Арсений, что из соседнего Тригорского, явился на взмыленном коне, тоже из Петербурга, с ножом в руках. «Я, — говорит, — яблоки не продал, в Петербурге по площадям кровь льется рекою».

Тут с Александром Сергеевичем сделалось совсем неладное. Что сон? Что явь? Вскочил с постели в одной рубахе, схватил перо — и давай сам себе подорожную писать, то есть, проездной билет, что он, дескать, не Пушкин, а крепостной человек Алексей Хохлов, росту 2 аршина 4 вершка, волосы, дескать, тёмно — русые, а глаза голубые, и бороду бреет, и что он, упаси Боже, не один едет, а с кривым Архипом Курочкиным, прости Господи.

Взял это — то что написал, чтобы в Петербург на заставах пропустили, бросился в кибитку и закричал: «Пошёл!»

Что тут сделалось с погодой. Ужас!

Потом он это описал:

Мчатся тучи, вьются тучи;
Невидимкою луна
Освещает снег летучий;
Мутно небо, ночь мутна.
Еду, еду в чистом поле;
Колокольчик дин-дин-дин...
Страшно, страшно поневоле
Средь неведомых равнин!
Вьюга мне слипает очи.
Все дороги занесло!..

Вдруг заяц огромный как бросится под ноги коня, как толкнет его в овраг. Всё полетело, закружилось. И тут — как будто из мутного месяца вырос здоровенный поп в заячьем тулупе. Хвать Пушкина за волосы: «Стой, — говорит, — ты куда? В Петербург? К мятежникам? Бунтовать? Я те дам!».

И как хватит его, сердешного, кулачищем, так что, показалось, пять зубов выпало, и в груди стало так больно. Схватил Пушкина в охапку под один бок, под другой — лошадь его. И потащил. Принёс его обратно в Михайловское с лошадью, бросил у ворот и пригрозил: «Сиди тут у меня». И растворился, будто в мутном месяце.

Проснулся Александр Сергеевич, весь горит, в груди больно. Было утро 14 декабря 1825 года. Тревожно было на душе. К чему бы такой страшный сон? А нянюшка не спала и всё шептала: «Святители угодники, спаси Царица Небесная, нас грешных, спаси и помилуй».

Вот такая история, и всё правда, всё так и было.